Повели мы, значит, с младшей сестрёнкой Нюшей корову продавать. Путь наш лежал сперва в Москву, а потом в Жаворонки, что по Белорусской дороге. Прошли уже верст тридцать, я хлоп-хлоп по карманам – пусто! Где-то обронил документы, и свои, и Нюшины, и Ночкины – так звали корову. А времена были такие, что особо не забалуешь: кругом вооружённый патруль. Кому теперь что докажешь, если ты без документов и корова без бумаг, как бы ничья. Вот и впал я, братки, в большой грех уныния.
– Удавлюсь, – сказал Нюше. – Теперь не оберёшься позору, и корову отнимут – скажут: "Ворованная ”.
– Эх, дурак ты, дурак! – ответила Нюша. – Как тебе не стыдно такое говорить! Давай просить Матронушку – авось поможет.
Я слышал про убогую слепую бабку из соседнего села, да только не очень-то верил в её способности.
– Где твоя Матронушка? – спрашиваю я.
– Теперь она в Москве, недалеко от Тушино.
– Как она поможет, если сама сидит на койке где-то в Москве, в чужом доме, нас не слышит и к тому же слепая от рождения? Что-то ты, Нюшка, совсем плохая.
– А ты, Ваня, не умничай – ты только попроси её помочь. Вот и всё. И я попрошу. Разве откажет землякам?
Вот я и говорю:
– Видишь, Матрюша, влипли мы в большую неприятность. Ты уж, будь добра, помоги.
Была не была, пошли дальше. А до Москвы добираться десять дней. И знаете – добрались. Где, спрашиваете, ночевали? Отвечаю. Поверите – нет, братки: куда ни сунемся – везде нас с коровой пускали и за стол сажали, как родных, и корове перепадал сена клок. Однажды в дом, где остановились, пришёл патруль с проверкой документов. А хозяева сказали:
– Чужих у нас нет – только брат с сестрой приехали.
Нас и не тронули.
Нигде нас не остановил патруль, нигде не потребовали документов. Рядом кого-то шерстят, а на нас – ноль внимания, будто нас и вовсе нет. Почему так? Этого я вам, злая рота, объяснить не могу. Ведь я неучёный.
Закончили дела – и сразу на Сходню. Добрались до Матронушки только ночью. Заходим, слышу голос, который мне показался знакомым.
– Пропусти, это свои – деревенские.
Нас приглашают:
– Пожалуйте.
"Как узнала, что свои? – удивился я. – Ведь ни я, ни Нюша не успели ещё и с лова сказать”.
Сидит, как теперь помню, Матронушка на высокой кровати, в синем платье с белыми мушками, волосы расчёсаны на две стороны, ножки свесила, будто малый ребёнок, а сама смеётся.
– Ну и задали вы мне работку! – говорит Матронушка. – Представляешь, – обращается к хозяйке дома, – всю дорогу вела их корову за хвост! Вот, веди им корову, а ещё показывай, где живут хорошие люди, где на ночлег пустят.
"Что за притча! – думаю. – Как могла знать про корову? Как узнала, что мы просили у неё помощи? Тут какая-то хитрость – не иначе”.
А когда мы прощались, Матронушка повернулась ко мне, а сама едва смех сдерживает.
– Как так вышло, Ваня, что сестра, которая тебя моложе, обозвала тебя дураком? Ай-яй-яй!
Сознаюсь, в этот момент я очень перепугался: даже холодок по спине пробежал. Как могла узнать? От Нюши? Но Нюша сидела рядом и молчала, только слушала. А Матронушка продолжает: - Паспорт можно выправить за десять рублей. "Удавлюсь! Удавлюсь!” – передразнила она. – Больше таких глупостей не говори. – И погрозила пальчиком. Руки у нее маленькие были и толстенькие, как у младенца.
Стою перед ней, как баран в аптеке. И ничего не понимаю: "Когда успела узнать моё имя? Ведь и я, и Нюша молчали”.
В это время Матронушка уже очень болела.